Мораль и личность российских революционеров. Издание 2-е, доработанное - В. Болоцких

Пестель был одним из немногих декабристов с фанатичным типом сознания, ещё не характерным на дворянском этапе российского революционного движения. Якушкин писал о нём как о человеке, который «упорно защищал свое мнение, в истину которого всегда верил, как обыкновенно верят в математическую истину; он никогда и ничем не увлекался. Может быть, в этом-то и заключалась причина, почему из всех нас он один в течение почти 10 лет, не ослабевая ни на одну минуту, упорно трудился над делом Тайного общества, один раз доказав себе, что Тайное общество – верный способ для достижения желаемой цели, он с ним слил свое существование»111.

И тем опаснее и зловеще выглядят расчёты Пестеля количества жандармов для обеспечения контроля государства над обществом. Он разработал пять вариантов проекта создания корпуса жандармов. Число жандармов по последнему проекту увеличивалось в два раза по сравнению с первоначальными намётками: в городах 50 тыс., на периферии – 62,9 тыс., а всего 112,9 тыс. жандармов (ВД. Т. VII. С. 341, 669—673).

Для сравнения – на 1 января 1829 г. в III Отделении и корпусе жандармов состояло: «генералов – 3; штаб-офицеров – 41; обер-офицеров – 160; унтер-офицеров – 513; музыкантов – 31; рядовых – 3073; нестроевых офицеров – 12; нестроевых нижних чинов – 445; лошадей строевых – 3532». Через 10 лет штаты выросли незначительно, особенно нижних чинов: было 578 унтер-офицеров, 31 музыкант, 4024 рядовых, 28 нестроевых офицера, 581 нестроевых нижних чинов, 4377 лошадей. Таким образом, для преодоления затруднений, «нераздельных» с проведением революционных преобразований, по Пестелю, требовалось в 30 раз больше жандармов, чем их было в действительности в «чугунные» времена Николая I. При этом Пестель хотел, чтобы в «тайные вестники» и шпионы подбирались «люди умные и хорошей нравственности» (ВД. VII. 230). Но, не полагаясь только на нравственные качества, устанавливал жандармам содержание в три раза больше, чем в полевой армии: «ибо сия служба столь же опасна, гораздо труднее, а между тем – вовсе неблагодарна» (ВД. VII. 234). Точно так же думал создатель и первый шеф корпуса жандармов А.X. Бенкендорф112.

Сознание своего культурного превосходства, как ни странно, помогало декабристам достаточно легко находить контакт с простыми людьми. Им ничего не надо было доказывать. Наоборот, получение материальных и культурных благ просто в силу рождения, за счёт нищеты и тяжёлого труда крестьян порождало чувство вины, желание как-то компенсировать простому народу эту несправедливость, не совместимую с идеями естественного равенства и природной свободы. Религиозно-этические и просветительские принципы мировоззрения декабристов приводили к признанию за всеми людьми, независимо от социального и культурного уровня, права быть личностью с собственным достоинством. Но чтобы крестьянин сам смог осознать себя личностью, он должен быть свободным, просвещённым, «осмысленным».

И декабристы готовы были действовать и действовали с тем, чтобы преодолеть этот культурный разрыв, не задавая себе вопроса – а чего хочет сам крестьянин? Что ему нужно – земля или свобода, грамота или кусок хлеба, чувство собственного «Я» или общинная взаимовыручка? Что делать основной массе крестьян с полученными знаниями при нижайшем уровне земледелия в России?

Декабристы начали навязывать народу своё понимание общего блага в полной уверенности, что они знают, в чём оно. Это принимало пока вполне мирные, даже привлекательные, формы: обучение грамоте, распространение знаний, благотворительная, юридическая, медицинская и другая помощь. Но уже появились идеи военной революции, Временного правительства, раздела земли, установления политических порядков по своему усмотрению, так как народ, с их точки зрения, не созрел для самостоятельных решений.

Конкретные планы освобождения крестьян, дележа земель, введения написанных декабристами конституций, где подробно расписывались права и обязанности граждан, и «жандармские» идеи Пестеля – явления не только однопорядковые, но и внутренне связанные. Просто Пестель первым не столько понял, сколько интуитивно почувствовал, что идеи декабристов по преобразованию российского общества могут быть и не восприняты народом. Не только помещиками и богачами, но и крестьянами и рабочими (отказались же крепостные Якушкина получать свободу без земли). Не приняты в силу политической неразвитости (французские крестьяне были опорой феодальной реакции), а также, и это главное, абсолютной оторванности, искусственности декабристских построений. Эти искусственность, абстрактность, несоответствие реалиям жизни рождались не злым умыслом, а незнанием, непониманием закономерностей развития общества как саморазвивающейся и самоорганизующейся системы, где ничто не возникает раньше, чем созреют предпосылки для этого, не сформируется необходимость перемен.

Декабристы стояли у истоков революционного движения в России, их тайные общества появились и развивались в период, когда в стране не существовали еще достаточные основания для постепенного перехода к обществу, построенному на принципах частной собственности, рыночных отношений, свободы деятельности личности в экономике, политике и культуре. Декабристы были уверены в силе просвещённого Разума и способности человека преобразовывать общество в любое время по своему усмотрению. Их сознание было сложным, неоднородным и внутренне противоречивым. Большинство из них было участниками великих событий 1812—1814 гг., они хотели быть творцами истории, полагали, что знают Истину, знают, в чём заключается Общее благо и имеют право и возможность нести эту Истину и правду об Общем благе всем людям и были уверены, что большинство людей легко пойдёт за ними. Надо только постараться донести до тёмных и заблудших душ свет Истины. При всей искренности чувств декабристов, при всей чистоте их помыслов они, как и все просветители, утопические социалисты, разномастные революционеры не учитывали разнообразия людей, того непреложного факта, что люди – разные. Люди по-разному понимают смысл жизни, и понимание счастья у каждого – своё.

Глава 2. Нравственный облик и личность человека из «подпольной» России

«Подпольная Россия» – так назвал свое сочинение о революционерах-народниках С. М. Степняк-Кравчинский. И действительно, начиная с 1860-х гг., революционное движение в России всё больше уходит в подполье, всё больше отгораживается от легального мира, мира нормальной человеческой жизни. Декабристы на всём протяжении своей революционной деятельности оставались включенными в повседневную жизнь дворянского общества – служили, посещали балы, учились, много читали, ценили культуру. Семья, родственные связи, любовь играли большую роль в жизни декабристов, они им придавали большое значение. Остались декабристы верными нормальным человеческим ценностям и после своего поражения, на каторге и во время ссылки в Сибирь и на Кавказ. Там они, за небольшим исключением, получали моральную и материальную поддержку от своих родственников и друзей, несмотря на лишение дворянских прав.

Иным становится отношение к семье, родственным и дружеским связям, культурным ценностям у революционеров I860—1870-х гг. Уже в первых листовках в начале 1860-х гг. заявляется о необходимости отказаться от нормальной жизни: не любить, не дружить, порвать все семейные и дружеские связи, если они мешают революционной деятельности. Весной 1862 г. появляется прокламация «Молодая Россия», написанная П. Г. Заичневским, сыном помещика Орловской губернии. В прокламации чётко звучит отрицание всего тогдашнего общества, «в котором все ложно, все нелепо – от религии, заставляющей веровать в несуществующее, в мечту разгоряченного воображения – бога, и до семьи, ячейки общества, ни одно из оснований которого не выдерживает даже поверхностной критики, от узаконения торговли этого узаконенного воровства и до признания за разумное положения работника, постоянно истощаемого работою, от которой получает выгоды не он, а капиталист; женщины, лишенной всех политических прав и поставленной наравне с животными».

Раз в обществе всё ложно, то и переделывать нужно всё, не только экономическую и политическую систему, но и частную жизнь людей, и выдвигаются требования общественного воспитания детей, содержания их за счет общества до конца учения, содержания за счёт общества больных и стариков, полного освобождения женщины, дарования ей всех тех политических и гражданских прав, какими будут пользоваться мужчины, уничтожения брака «как явления в высшей степени безнравственного и немыслимого при полном равенстве полов, а следовательно, и уничтожения семьи, препятствующей развитию человека, и без которого немыслимо уничтожение наследства»113.